Изольда Великолепная - Страница 132

132

Я повторяю фокус. Степь да степь кругом… наш лагерь – точка по другую сторону горизонта. Ощущение абсолютной свободы. Впервые, пожалуй, за все время.

Стоит приказать Гневу и…

– Нам лучше вернуться, – это не приказ, и если мне захочется углубиться в сизо-желтое море, Сержант просто последует за мной. До горизонта ли, до солнца или той невидимой мне границы, за которую нельзя переступать.

Свобода – это всегда иллюзия.

И мы возвращаемся.

Едем в другую сторону. Снова возвращаемся.

Пьем травяной чай, который варят в котле над костром. Чай пахнет вишней и сосновыми шишками, на поверхности плавает тонкая пленка смолы, но вкус соответствует месту. К чаю подают треугольные хлебцы с чесноком и сыром. Остро.

Вкусно.

Гнев разделяет мое мнение.

– Сиг, может, сыграешь? – я почти уверена, что получу отказ, но Сиг пожимает плечами. Его голос перекликается с клекотом сокола, словно дуэтом поют.

На ржавый кабассет надет венок.

Холодный взгляд, отточенный как шпага.

В груди бушует ярость и отвага –

Он пёс войны, точней её щенок…

Хуан Боскан Альмогавер, 1495-1542 гг.

На основе сонета Кристобаля де Меса (1561 – 1633)

Иван Зубов

Это не совсем то, чего я ждала, но надо признать – в настроение. И Сержант, который неодобрительно хмурится поначалу, лишь вздыхает.

– Это наемничья песня, леди, – поясняет он.

Пускай. Я слушаю. И другую тоже… третью. Эти песни отличаются от вчерашних. Но мне они по вкусу. И люди подбираются ближе. Когда же Сиг не без сожаления откладывает мандолину, я говорю ему:

– Спасибо.

Он кланяется, приложив раскрытую ладонь к груди.

– Может, леди поделится еще одной историей из вашего мира?

Почему бы и нет? Времени, подозреваю, у меня много.

«Макбет»?

Или вовсе не Шекспир? «Юнона и Авось»… ты меня на рассвете разбудишь. Жаль, что петь не умею. Но Сиг ловит слова на лету, и музыку подбирает. Хороший у него голос, мало хуже, чем у Гийома.

…я путь ищу как воин и мужчина…

…принесите карты открытий в дымке золота…

Почему-то становится грустно. Как будто достигнут предел, но какой – не понимаю. И Сержант, нарушая паузу, предлагает:

– Может, вы хотите еще покататься?

Хочу. Надо же чем-то себя занять от дурных мыслей.

Это не ревность, а что – не знаю.

И снова летим, на сей раз против ветра. Гнев проламывает воздух, я же глотаю его, продымленный, просоленный, желая напиться досыта.

Охотники возвращаются затемно.

Их приближение выдают собаки. И люди, стянувшиеся к большому костру, разом вспоминают, что их здесь быть не должно. Моя история – вторая за сегодняшний день – обрывается. И Ромео остается жив, пусть и разлучен с несчастною Джульеттой.

Охота была удачной – к кострам выносят туши носорогов, только не африканских, а шерстистых. Звери огромны и страшны даже мертвыми. Рассмотреть подробней не получается: разве Нашу Светлость оставят без вечерней порции яда?

– Ваша Светлость, – леди Лоу поклонилась, – можете поздравить нас с успешным завершением охоты. Надеюсь, вы также неплохо провели время.

– Будьте уверены.

– Уверена. И очень за вас рада.

Она очаровательно вежлива, и я уговариваю себя успокоиться. В конце концов, я и вправду неплохо провела время: почти добралась до солнца, поймала ветер, вот только историю не дорассказала. Может, переписать Шекспира и сочинить иной финал? Ромео остается жить, и Джульетта сбегает с любимым, чтобы…

Кайя перехватывает поводья Гнева и, накренившись в седле, целует меня в щеку. От него пахнет вином и кровью, поровну. Его переполняет хмельная энергия, и я хотела бы порадоваться вместе с ним, но пока не научилась притворяться. Кайя отстраняется.

– Что случилось?

Промолчать? Соврать? Он увидит, да и… ложь ни к чему не приведет.

– Кайя, – на нас смотрят, но вряд ли слышат. – Я не игрушка. Меня нельзя вытаскивать из коробки только тогда, когда тебе хочется.

Понимает. Не сразу, но понимает. И радость его меркнет.

– Там было не безопасно.

– А здесь я чувствовала себя собакой, которую заперли, чтобы под ногами не мешалась.

Этого уже говорить не следовало. Мы не ссоримся, нет. Скорее это похоже на разлом, причиняющий боль обоим. Возвращаемся в город. Рядом, но порознь. И кажется, многие это замечают.

Глава 41. Пять, шесть и точка

Между пунктами «осознать проблему» и «принять решение» у женщин чаще всего присутствует пункт «поплакать, а вдруг поможет»!

Размышления о женской сути.

Раз, два, три, четыре… овцы скачут через барьер, издевательски помахивая хвостами, а сна ни в одном глазу. И ведь знаю причину.

И злюсь, уже не понимая, на кого. Ну, вот как получается, что у меня ни дня без приключений? Что если они меня не найдут, то я их совершенно точно обнаружу.

Ворочаюсь. На левый бок.

На правый.

На спину – так хоть вышитые завитушки на балдахине посчитаю. Хватает меня ненадолго.

Встаю.

Дохожу до двери и замираю. Стучать? Не стучать? Как у них тут принято? И вообще не факт, что Кайя у себя. Возможно, Их Светлость снова заняты подавлением вольномыслия и наведением порядка в рядах четвертой власти. А если и у себя, то сомневаюсь, что рады меня видеть.

Но перспектива бессонной ночи стимулирует к действию.

Я открываю дверь.

– Можно?

Кайя у себя. Сидит в кресле, пялится в огонь. Мрачен. Нелюдим просто-таки.

– Что случилось? – обернуться не соизволил.

– Ничего. Не спится просто и… – чувствую, грядет словесный кризис, поэтому переключаю внимание на него. – А ты что делаешь?

132