Изольда Великолепная - Страница 85

К оглавлению

– Три года назад я налог повысил…

Система понятна. Теперь раб должен отрабатывать не только стоимость, но и содержание, включая этот самый налог.

– …в том числе ввел пошлины на ввоз и регистрацию…

Бюрократией по бюрократии? Оригинальный выход. Кайя остановился за моей спиной и вздохнул.

– Я думал, что во второй раз они мне точно в доверии откажут.

– Это как? Вроде импичмента?

– Что такое импичмент?

Я объяснила. Вообще сложно объяснять что-то Их Светлости, когда она возвышается над Нашей Светлостью и ея обозревает с высот.

– Похоже, – выносит вердикт Кайя.

– А разве ты не главный здесь?

А как же тирания и беспринципное самодержавие? Тем более в божественном-то исполнении? Скипетром по лбу, короной – по зубам? И плаха финальным аргументом?

– Главный, но… они могут не согласиться исполнять мое решение. И мои законы. Неподчинение одного – это измена. Неподчинение всех – это война. Совет был против нашей с тобой свадьбы, но он подчинится, потому что воевать из-за этого – глупо. А вот закон о рабах – другое. Это деньги и очень большие. Откажись его исполнять, и мне бы пришлось захватить каждый замок и каждый город, вырезать старшие ветви семей. И наново принять присягу у выживших. Или убить их тоже, до тех пор, пока не найдутся желающие присягнуть.

Гм. Жестко у них здесь. Конечно, я предполагала, что нотой протеста и гордым выходом лордов из состава Совета дело не ограничится, но вот чтобы настолько.

Да уж, до сборов подписей под открытым письмом с целью выразить негодование политикой правящей партии им еще эволюционировать и эволюционировать.

– Конечно, я могу это сделать, – вполне спокойно продолжает Кайя. И я опять проглатываю очередной вопрос. Да, Их Светлость круты немеряно. Пора бы усвоить. – Но ценой большой крови. Это неприемлемо.

– Они тебя шантажируют.

– Поверь, это взаимно. Главное – не давать рычагов давления. Пока я действую по закону, повода отказать мне в доверии нет.

О да, похоже Нашей Светлости прозрачно намекают, что дорогу здесь лучше переходить в строго отведенных для этого местах. И вообще правила местные выучить, чтобы ненароком не подставить Кайя. В моем неторопливом мозгу постепенно складываются кусочки мозаики.

– Вы из-за этого с Урфином ссоритесь?

Какое у него стало выражение лица! Одновременно и виноватое, и сердитое. И снова рука к шрамам потянулась. Может, просто зудят? Ну какого лешего я их трогала? Разбередила душу.

– Он… не хочет понять, во что мне обходятся его выходки.

В частности последняя, с чудесным появлением Нашей Светлости, которое привело в незамутненный восторг всю местную элиту.

– В позапрошлом году мы собирались запустить…

– Вы?

Он кивает и признается:

– Мне сложно со всеми этими законами разбираться. Я их знаю и соблюдаю, а вот чтобы как-то использовать – этого нет. У Урфина лучше выходит. Он вообще умнее меня. И проекты эти составлял так, чтобы выглядели… пристойно.

Кайя не выдерживает и наклоняется, щекой касаясь моей щеки. Ну вот, а про дела как же? Не то, чтобы я против…

– Ты просто ну очень светишься, – шепотом признается он. – Тебе не жалко?

Знала бы чего жалеть, пожалела бы. А так – пусть, если ему хорошо. Мне хочется, чтобы Кайя было хорошо, потому как подозреваю, что это состояние ему слабо знакомо.

– Мне надо бы говорить о цветах и пронзенных любовью душах, а не про все это д… эту грязь, – поправляется, хотя с первым термином я тоже согласна.

– А ты умеешь о цветах? И этих… пронзенных?

– Нет.

Врет наверняка. Но меня и предыдущая тема вполне устраивала.

– Мы собирались провести закон о праве на откуп. Цену устанавливал бы сам хозяин… для начала. Еще через год-другой признали бы за специальной комиссией право цены регулировать. И ввели бы займовую систему, чтобы любой мог перейти из полного рабства в откупное. Понимаешь?

Мне сложно понимать, когда он настолько близко. Но кажется, суть в том, что государство дает деньги человеку выкупиться из частного рабства в государственное.

– Откупник – это уже не совсем раб, но человек, который попал в затруднительное положение.

– Я… понимаю, – кажется, голос изменился. И теперь уже надо разобраться, кто кого провоцирует, а то сейчас не выдержу и… нет, попытки изнасилования психика Их Светлости точно не выдержит.

Кайя, верно, догадываясь о коварном моем замысле отстраняется, причем с явной неохотой. Ну и надо ему себя мучить?

Целомудренный какой. Вообще-то блюдение чести – это женское занятие, сродни вышиванию.

– Урфин попал в одну историю…

– С той эпидемией?

– Да.

Кратко. Резко. И я слышу эхо боли. Явно так слышу. Четко. Еще одна рана? Сколько их у Кайя? И почему никто не видит? Или видят, но плевать?

Но в целом понятно. Урфин вляпался. Совет разозлился. Проект пришлось убрать, чтобы не развязать ненароком гражданскую войну. И Кайя мучится совестью сразу по нескольким причинам. Этак они мне мужа до суицида доведут. Но кое-что осталось не выясненным.

– Те шрамы у него – это последствия… приключения?

– Как вы их…

Опа. Снова на «вы»? И боль меня оглушает. Ненадолго, но хватает, чтобы прочувствовать. Я вцепляюсь в руку Кайя и дергаю, приказывая:

– Садись.

Послушный какой…

– Когда я в себя пришла, то увидела. Он пол мыл, – я глажу ладонь, пытаясь сказать, что все хорошо. Я ведь тоже Бэтмен и могу внушать. Пусть бы внушить ему немного спокойствия. – Все хорошо.