Изольда Великолепная - Страница 61

К оглавлению

Приличные старики не женятся на двенадцатилетних девочках.

А отцы не расплачиваются дочерьми за оказанные услуги.

– Кайя – хороший человек. Но никогда не становись между ним и законом.

Ингрид набросила на волосы отрез шелка и поднесла зеркало.

– Видишь? Тебе идет белый. Лучше думай о платье, ты уже решила, каким оно будет?..

Кот смотрел на Ингрид зелеными глазами. Некоторые женщины были умны, почти как кошки.

Глава 23. Обстоятельства

Что делать, если вы обнаружили в вашем будуаре незнакомого мужчину?

1. Убедитесь, что это ваш будуар;

2. Убедитесь, что мужчина действительно вам не знаком;

3. Познакомьтесь с ним. Теперь в вашем будуаре пребывает знакомый мужчина!

«101 совет для леди о том, как сохранять хладнокровие в любой ситуации»

Юго симпатизировал объекту, а такое случалось нечасто. И подлежи объект ликвидации, Юго постарался бы убить его быстро.

Смерть без боли. Разве возможен лучший подарок?

А придется дать боль без смерти. Это плохо. Юго не любил так. Но договор был заключен, и слово сказано. Юго оставалось лишь дождаться команды. А команды все не было. И мир постепенно присасывался к Юго, окружая тончайшими нитями, которые весьма скоро станут прочны. Впрочем, Юго умел избавляться от подобных связей.

Позже.

Пусть мир привыкнет к нему и винтовке, которая ждала, как верная жена. Когда-нибудь время придет. А пока оно идет, Юго сам подыщет себе развлечение.

Заодно и проверит кое-что.

Скрытая дверь была именно там, где указал наниматель. И отворилась она со скрипом, жалуясь на то, что давненько не находилось желающих воспользоваться тайным ходом. Тоннель был узок, темен и сыр. Свет фонарика скользил с камня на камень, выхватывая крысиные гнезда и клочья старой паутины. Сами крысы предпочитали разбегаться, чуя в Юго соперника.

Вот и лестница.

Идти придется далеко, но тем лучше. Холод приятен. Можно представить, что Юго дома.

Оказавшись в подвалах – проход стал шире и чище – Юго сунул фонарик за ухо и достал свирель. Он давненько не играл колыбельных, но пальцы помнили последовательность. Тонкий, едва различимый звук, отразился от стен, выплеснулся в широкий проток хода.

Спите, люди… вам повезло.

Юго не хочет убивать.

Спите крепко. Спите долго.

Звук проникал сквозь слои кладки, наполняя замок, как вода наполняет чашу. Свирель же пила силу. И Юго не без труда оторвал ее от губ. Проклятье! Он ведь умел рассчитывать площадь покрытия. Время растворяло знания Хаота?

Хотя… может и лучше, что спят все. Меньше шансов, что какой-нибудь случайный невезучий человек встретиться в самом неожиданном месте. Лишняя смерть – лишние вопросы.

Юго переступил через тело стражника и наклонился, чтобы снять с пояса ключи.

Второй… третий…

А вот и нужная дверь. Мюрич спал, как и прочие. Выглядел не сильно поврежденным. Ногти на руках содраны. Ссадины на лице. Верхние резцы аккуратно спилены. Но руки целы и ноги тоже. Мюрич не шелохнулся, когда Юго снял кандалы, и когда разорвал грязную рубаху, чтобы воткнуть в подреберье шип. Вторым, куда меньшего размера и иной формы, он проколол губу.

– Тише, – шепотом сказал Юго, когда Мюрич открыл глаза.

– Т-ты?

После пробуждения тело некоторое время оставалось парализованным.

– Завтра тебя казнят, – Юго с интересом разглядывал человека, отчасти жалея, что лишает себя иного развлечения. Местные казни отличались занимательной изощренностью. – Это она виновата.

Мюрич заплакал.

Все плачут, когда приходит смерть. А Юго не станет. Срок придет, но разве стоит из-за этого лить слезы?

– Ты должен ей отомстить.

– Как?

– Убить. Пойдем.

Мюрич поднялся. Он сам не мог бы сказать, где заканчивается его воля и начинается другая, та самая, которая обрывает нити боли и заставляет идти. Мимо спящих стражников и тюремщика, что обнял пустую бочку. Мимо крыс, которые лишились возможности бежать. Вверх по лестнице.

И до двери.

– Иди, – сказал Юго, вкладывая нож в ослабевшие пальцы. – Убей ее. Это будет честно. Она ведь хотела, чтобы ты умер.

Вибрирующий звук коснулся раскрытой книги, перелистнув страницы. И пламя свечи вдруг накренилось, словно собираясь сбежать с восковой колонны.

Дрогнули чернила в чернильнице. И перо, выскользнув из пальцев, упала на лист.

Урфин выругался – он не любил портить бумагу – но глянув на черное пятно излишне идеальных для пятна очертаний, замолчал. Он закрыл глаза и, заткнув уши, прижался затылком к каменной стене.

Звук шел снизу, и сила его опаляла.

Вытащив из ножен палаш, Урфин покинул комнату. Мертвый компас в его руке застыл, указывая на подземелья. Урфин надеялся, что успеет добежать прежде, чем колыбельная окончательно пропитает стены замка. Но увидев спящую стражу, понял, что опоздал.

А стрелка компаса качнулась, меняя направление.

Вверх. И влево.

– Твою ж… – Урфин заткнулся. При беге по лестницам следовало беречь дыхание.

Мне было жарко.

Это потому что лето и Настька снится. Она приходит каждую ночь, но больше не дразнит меня. И играть не зовет. Мы просто сидим, раскладывая цветы.

– Куколка, – у Настьки с собой коробок спичек.

Куколок делать легко. Бутон одуванчика – голова, главное, стебелек расщепить на тонкие полоски, которые сами по себе завиваться станут. А цветок – это платье.

У нас богатый выбор платьев. Желтые, белые, красные… роза – самое красивое.

– Хочешь? – я отдаю его Настьке.